Домашние дети

Особым детям особенно нужна семья

Оказание психологической помощи детям, воспитывающимся в замещающих семьях, в рамках недирективной игровой психотерапии

Автор - З.Ф.Тенькова, игровой психотерапевт, педагог-психолог ГБУ «Центр содействия семейному устройству детей, оставшихся без попечения родителей, подготовки и сопровождения замещающих семей», г.Казань. Источник - Приемная семья в диалоге с социумом: потребности, ответственность, ресурсы//Сборник материалов: региональный опыт, интересные практики, рассказы приемных родителей. – М.: БФ «Здесь и сейчас», 2016 г.

 

Детство неотделимо от игры. Игра – это главное средство самовыражения ребенка, это тот способ, которым он общается с окружающим миром и с другими людьми. Игра для ребенка – то же самое, что вербализация для взрослого. Когда детям предоставляется возможность, они разыгрывают собственные чувства и потребности примерно так же, как это делают взрослые, используя речь.

 

Игровая психотерапия – эффективный путь помощи тем, кто еще не освоил мир слов, взрослых ценностей и правил, кто еще смотрит на взрослый мир снизу вверх, но в детском мире фантазий и образов является повелителем [1]. Недирективная игровая терапия, центрированная на ребенке, воплощает гу- манистический подход К. Роджерса в детской психотерапии. Данная терапия разработана в 1940-х годах В. Экслайн [2] и, впоследствии, Г. Лэндретом [3]. Метод представляет собой спонтанную игру ребенка с определенным набором игровых материалов при создании безопасных психотерапевтических условий. В течение игровой сессии между терапевтом и ребенком осуществляется взаимодействие на условиях ребенка. Маленькому клиенту предоставляется возможность для свободного самовыражения с одновременным принятием его чувств и действий взрослым.

 

Во время сессии терапевт сам не инициирует никакую игру, которая казалась бы ему полезной в данных условиях и с данным ребенком, а всегда следует за инициативой ребенка. Он не пытается подстегнуть терапию и понимает, что это – постепенный процесс. Он эмпатически отражает действия и чувства ребенка. В игровой комнате есть только тот минимум ограничений поведения ребенка, который гарантирует безопа- сность участников этого процесса.

 

Я работаю в ГБУ «ЦССУ г.Казани» в службе сопровождения замещающих семей. Дети, попадающие ко мне на прием, – это дети, находящиеся под опекой, либо усыновленные. Все они в том или ином возрасте пережили разрыв с кровной семьей, что, безусловно, явилось сильнейшей психологической травмой – травмой привязанности. От кого-то отказались сразу в родильном доме, и он совершенно не имел никакого опыта установления привязанности с мамой; кто-то имел возможность быть некоторое время со своей кровной мамой, но на протяжении продолжительного времени испытывал так называемую травму пренебрежения нуждами – его забывали вовремя кормить, соблюдать гигиену, заботиться о здоровье. После этого многие дети провели какое-то время в детских учреждениях, где за ними был надлежащий физический уход, но, к сожалению, не было такого персонального значимого взрослого, который, как известно, необходим для полноценного развития ребенка. Потом эти дети попадали в замещающие семьи и с той или иной степенью успешности проходили процесс адаптации в совершенно новых для себя условиях.

 

Недирективная игровая терапия, центрированная на ребенке, является эффективным методом, с помощью которого психолог способен оказывать психологическую поддержку детям, прошедшим через множество травмирующих событий: психологическую депривацию, неблагополучный образ жизни в кровной семье, разрыв с кровной семьей, жизнь в детском учреждении и адаптацию в совершенно новой принимающей семье.

 

Необходимо отметить, что многие дети, воспитывающиеся в замещающих семьях, проживают внутренний конфликт лояльности, который выражается в том, что ребенок «разрывается» между кровной и принимающей семьями из-за невозможности любить их одновременно. Как правило, все семьи, лишенные прав воспитывать ребенка или по собственному желанию отказавшиеся от этих прав, – неблагополучные, дисфункциональные семьи. Ребенок знает о том, что он произошел от своих кровных родителей. Неуважительное отношение к его истории и семье формирует негативное представление о себе («если то, откуда я пришел, – плохое, значит, я сделан из плохого»). Большинство детей, которые узнают от взрослых, что их родители неблагополучные, сами испытывают чувство вины, имеют негативное отношение к себе.

 

Множество детей не просто считают себя «плохими» («такими же, как их родители»), но и ежедневно доказывают окружающим, в том числе и принимающим родителям, свою «плохую сущность», доказывают до тех пор, пока не услышат в свой адрес: «ты такой же, как они, видимо, гены...».

 

Часто в принимающих семьях о кровной истории ребенка не говорят вообще. Формально тайны усыновления в семье нет, но есть масса недосказанного касательно прош- лого ребенка. Большой иллюзией было бы считать, что того, о чем не говорят, собственно, и не существует. Французский детский психоаналитик Франсуаза Дольто говорила: «В семье дети и собаки всегда знают все, особенно то, о чем не говорят». Дети быстро понимают по невербальной реакции взрослых, что тема их кровной семьи вызывает большое напряжение. Мама напрягается, мама сразу начинает мыть посуду и отворачивается, мама как-то особым образом закусывает нижнюю губу. Может быть масса вариантов, в результате которых ребенок понимает, что об этом лучше не говорить. Он остается один на один с неразрешенными для себя вопро- сами. Как известно из системного подхода в работе с семьей, любая запутанность, неясность семейных ролей накладывает негативный отпечаток на состояние ребенка и, как следствие, на его поведение.

 

В семьях, сохраняющих тайну усыновления, проблема- тика проявляется гораздо острее. В этом случае со стороны принимающих родителей присутствует постоянный страх раскрытия тайны, тревожность и подозрительность, что, во многом, отравляет психологическую атмосферу семьи. В таких семьях существует множество правил, регулирующих коммуникации. Отношения между ребенком и родителями теряют свою ясность.

 

Итак, мы выяснили, что нарушения, наблюдаемые у детей, воспитывающихся в принимающих семьях, возникают в результате ранней травматизации и в последующем процессе сложных, эмоционально запутанных внутрисемейных отношений.

 

Игровая терапия – это лечение отношениями [3]. Отношения, возникающие между терапевтом и клиентом в рамках игровой терапии, носят стабильный и ясный характер. Эти отношения становятся помогающим, лечебным средством.

 

Моя цель как терапевта состоит в том, чтобы создать в отношениях такую атмосферу, в которой ребенок чувствовал бы свободу в полном выражении любых чувств; выстроить отношения с понятными и ясными правилами, четкими границами; дать ребенку возможность предъявлять и проигрывать любые травматичные события из своей жизни и при этом обладать достаточной степенью собственной эмоциональной устойчивости для того, чтобы выдерживать сильный накал чувств, оставаться в контакте с ребенком и продолжать давать ему эмоциональную поддержку.

 

Алгоритм наших встреч примерно следующий: на первую встречу приглашается вся семья, достаточное время уделяется тому, чтобы прояснить, как видят проблему разные члены семьи: что именно и кому доставляет самые большие сложности в общении с ребенком, а что, наоборот, хорошо получается и является ресурсной зоной семьи. После проведения социальной фазы, некоторых проективных диагностических методик и определения запроса от каждого члена семьи, терапевт разъясняет некоторые моменты недирективной игровой психотерапии. Если семья соглашается на эту работу, дальнейший алгоритм встреч таков: проводится 4 встречи с ребенком один раз в неделю в специально оборудованном игровом кабинете, а потом – отдельная встреча с родителями, где могут обсуждаться все вопросы, связанные с изменением поведения ребенка и т.д. В среднем, требуется около 24 сессий с ребенком, чтобы увидеть положительные результаты. Во многих случаях родители гораздо раньше 24 сессий говорят о некоторых положительных сдвигах, но для того, чтобы получить новый опыт, закрепить его, вынести его из стен игрового кабинета и внедрить в своей обыденной жизни, требуется продолжительное время.

 

Ребенку необходимо сменить базовые установки, сформированные в результате полученной в раннем возрасте травмы привязанности, такие как «мир опасен», «я никому не ин- тересен», «я никому не нужен», «я плохой», «я не смогу» на другие: «мир может быть безопасным», «я могу быть интересен другому человеку», «я хороший», «я пробую, и у меня многое получается». Для всех этих перемен нужно время. Особенностью недирективной игровой терапии является то, что терапевт не подстегивает процесс, а следует за ребенком именно в том ритме, в котором это ему необходимо. Мне очень близка метафора и сравнение с бутоном цветка. Каждый бутон раскроется лишь в подходящее для него время и с подходящей ему скоростью. Терапевт только создает для этого наилучшую атмосферу, как цветку создают благоприятную почву, освещение и полив. Ребенок сам является источником жизненной силы, которая управляет его внутренним ростом.

 

В психике детей может быть очень много ярости, гнева, злости. В кабинете разыгрываются настоящие баталии. Мальчик 7 лет, беспрестанно конкурирующий дома со своими приемными родителями за звание взрослого и главного в доме, начинает конкурировать с терапевтом. Как говорилось выше, такое расстройство привязанности может возникать в результате того, что взрослые в кровной семье, где он жил до 5 лет, страдали алкоголизмом, сами часто нуждались в уходе и не могли выполнять функцию взрослых в семье. В результате этого, у некоторых детей происходит изменение в картине мира, которое можно описать так: «Взрослые ненадежны и часто сами нуждаются в поддержке. Им нельзя доверять. Для безопасности лучше не зависеть от них и самому быть взрослым». Таким детям очень трудно довериться впоследствии кому-либо еще.

 

Адаптация в приемной семье длится, как правило, долго. Родители часто сталкиваются с эмоциональным выгоранием. Именно в этом состоянии выгорания они обратились за помощью. Уже 2 года они вкладывали очень много ресурсов и сил, не получая в ответ практически ничего. Игры, разыгрываемые в домике на куклах, были наполнены драками, скандалами, бытовым насилием, распитием спиртных напитков. В сюжетах всегда присутствовала несправедливость. Были перестрелки с терапевтом, битвы на мечах, терапевт сажался в плен, а мальчик демонстрировал полную власть над ним и радость от этого. Впоследствии игры поменялись. Разыгрывался театральный сюжет о том, как зайчик смог одолеть трех волков. А потом мальчик перешел к написанию целой книги о приключениях Тигренка. Первой историей в этой книге была сказка о том, как Тигренок долго и безрезультатно искал себе друзей и уже отчаялся. Но потом он встретил Ежика, с которым они подружились. Терапия на сегодняшний момент продолжается. Мальчик говорит, что эту книгу он будет писать «еще сто лет» вместе с терапевтом, а родители замечают положительную динамику. Похоже, сейчас в его картине мира появился взрослый, с которым можно не конкурировать, а сотрудничать, просить о помощи, когда что-то не получается. Впоследствии этот опыт с большой долей вероятности будет перенесен из игровой комнаты во внешний мир.

 

Мальчик, 10 лет, история которого наполнена потерями близких людей (сначала родителей из-за трагических событий, а потом и бабушки из-за серьезной болезни), долгое время подряд приходил на наши встречи и играл в одну и ту же игру – «гонку». Он расставлял машинки в ряд, толкал их с такой силой, что они летели и кувыркались, некоторые иногда бились об стены, а потом рассматривал каждую на предмет повреждений. После того, как терапевт отразил его мысли, сказав: «Некоторые машинки не выдерживают и получают сильные травмы, когда попадают в такую гонку», – игра постепенно стала сходить на нет. Можно сказать, что мальчик метафорически проигрывал свою собственную неоднократную ситуацию брошенности близкими людьми: сначала родителями, а потом и бабушкой. Потом в его играх значительное время присутствовало сражение за дом робота с крокодилами. То робот расшвыривал всех крокодилов, то крокодилы одолевали робота и выкидывали его из дома. Следует отметить, что приемная семья, в которою он попал после года жизни в приюте, была очень религиозной и не приветствовала проявления негативных чувств дома. В начале терапии приемная мама настаивала, чтобы в игровом кабинете не было агрессивных игрушек, оружия, пистолетов и т.д. К счастью, терапевту удалось успокоить маму, что перечень игрушек строго регламентирован рекомендуемыми правилами игровой терапии, и они не будут «воспитывать в нем злость», а лишь позволят ему выразить в игре все накопившиеся и раздирающие его изнутри чувства.

 

Надо сказать, что часто приемные родители пугаются проявлений тяжелых чувств ребенка дома. Это может быть связано с тем, что ребенок своей травмой, болью потери, проживаемым горем от смерти близких может задевать давние травмы приемных родителей от собственных потерь. И тогда выражать свои чувства дома становится небезопасно для всей психологической атмосферы семьи, а игровой кабинет остается таким безопасным местом, где ребенок может быть принят с его болью и горем. Впоследствии, проиграв и оставив в кабинете свои негативные чувства, мальчик смог перейти к более конструктивным действиям – он строил новый дом из кирпичиков и цемента. Надеюсь, что этот дом будет основательным и прочным в его жизни.

 

Как упоминалось выше, любая спутанность и неясность семейных ролей, а тем более наличие тайны в семье, достаточно обостряет симптоматику детей. Мальчик 9 лет раскидывал все до единого шарики из сухого бассейна, переворачивал вверх дном весь кабинет, а потом ходил и говорил: «Это полный хаос. Я люблю хаос». В его семейной системе наблюдается полный хаос. Он с братом усыновлен, но дети не знают своей кровной истории. Настойчиво мальчик пробовал выяснять у терапевта, возможно ли появление на свет детей без участия папы. Этот вопрос был обусловлен тем, что его двоюродная сестра (тоже с тайной усыновления) росла с мамой, которая никогда замужем не была. В семье и в христианской школе, где он учился, был строгий запрет на проявление негативных чувств. Сначала вся агрессия проявлялась исподтишка, неудивительно, что мама в качестве одного из беспокоящих моментов говорила о том, что его не любят одноклассники, и у него нет друзей. Он с улыбкой пытался портить игрушки – нарисовать фломастером кукле на лице, отрезать ножницами хвост динозавру. Отворачивался спиной к терапевту и пытался раздирать игрушку на части. Были попытки проявить аутоагрессию, например, он хотел стрелять себе в рот заряженным мягкими пульками пистолетом. В семье были совершенно размытые границы, и поэтому мальчик беспрестанно испытывал границы на сессии – пытался выпрашивать конфеты, хотел примерить туфли терапевта и т.д. Во всех этих случаях мальчик получал спокойным и принимающим тоном сначала отражение своих действий и желаний, а потом вводилось ограничение. Через некоторое время, когда он понял, что границы достаточно обозначены и понятны, а терапевт на провокации не поддается, а лишь эмпатически отражает его действия и чувства, агрессия получила более прямой выход. Он дрался с грушей, сражался с огромной змеей, швырял об стену мягкого динозавра, ругался грязными словами, желал зла и грозил расправой своим обидчикам. После сессии мама часто говорила о том, что он засыпал в машине, чего обычно с ним никогда не происходило. Терапия с ним еще в самом начале. Параллельно работа ведется с мамой на предмет того, как изменить ситуацию с тайной усыновления и внести ясность в историю мальчиков максимально мягко и деликатно.

 

Тема границ и установления правил всплывает очень часто. В игровой терапии предполагается четкий сеттинг. Сессия длится один час, за 5 минут до окончания терапевт предупреждает об этом маленького клиента. После этого у некоторых детей меняется игра. К примеру, один мальчик сразу давал задание терапевту строить куличики из кинетического песка, а сам разрушал их. Через 5 минут, отреагировав свои чувства по поводу нежелательного расставания, он смог спокойно попрощаться до следующей недели. Кто-то начинал выпрашивать игрушки домой, пытаясь таким образом пойти наперекор установленным правилам. Одна девочка 5 лет тут же начинала демонстрировать свои привычные паттерны поведения, из-за которых, собственно, родители и привели ее на психологическую работу. Она сразу же делала вид, что вообще не слышит меня. После отражения ее действий и чувств: «Похоже, тебе не нравится то, что я сейчас сказала, ты бы хотела еще поиграть здесь», – она утвердительно отвечала мне. Далее терапевт еще немного эмпатически отражал ее чувства, девочка справлялась со своим состоянием и тоже могла покинуть игровой кабинет вовремя.

 

Эти дети так часто оставались один на один со своими негативными чувствами и не получали эмоциональной поддержки от взрослых, что у них зачастую не развит навык эмоциональной саморегуляции. На сессиях это выражалось в том, что иногда эмоциональное состояние детей могло меняться из крайности в крайность. Постоянно получая эмпатическое отражение своих действий и чувств и понимая, что, несмотря ни на что, их принимают здесь полностью, эти эмоциональные скачки становились менее интенсивными по ходу терапии. Можно сказать, что с течением терапии постепенно повышалась их собственная способность к эмоциональной саморегуляции.

 

Недирективная игровая терапия дает возможность детям, столкнувшимся с серьезными жизненными вызовами, отреагировать, прожить свои негативные чувства; «дорастить» те части себя, которые замедлились в росте из-за ранней травматизации; изменить свою картину мира в положительную сторону. И все эти «изменения происходят в глубинах их личности» [2], благодаря их собственной внутренней работе в благоприятной и бережной атмосфере игрового кабинета.

 

Литература:

1. Варга А.Я. Введение в системную семейную психотера-пию. М.: «Когито-центр», 2012.

2. Экслайн В. Игровая терапия./перевод с англ. М.: Апрель-Пресс,2007.

3. Лэндрет Г. Игровая терапия: искусство отношений/ перевод с англ. М.: Международная педагогическая академия, 1994.

 

А также:

1. Бриш К.Х. Терапия нарушений привязанности. От теории к практике. М.: изд-во «Когито-Центр», 2014.

2. Богина Е.В. Версии ребенка. Теория и практика недирективной игровой терапии. М.:Психолог в детском саду. Тематический выпуск No1, 2010.

3. Боулби Д. Создание и разрушение эмоциональных свя- зей. Руководство практического психолога. М.: изд-во «Канон», 2015. 4. Бебчук М., Жуйкова Е. помощь семье: Психология решений и перемен. М.:Независимая фирма «Класс», 2015.

5. Гиппенрейтер Ю.Б. Общаться с ребенком. Как? М.: ЧеРо, 1997.

6. Капилина (Пичугина) М.В., Панюшева Т.Д. Приемный ребенок: жизненный путь, помощь и поддержка. М.: Никея, 2015.

7. Кислинг У. Сенсорная интеграция в диалоге: понять ребенка, распознать проблему, помочь обрести равновесие /перевод с нем. М.:Теревинф, 2014.

8. Оклендер В.Окна в мир ребенка. Руководство по детской психотерапии/перевод с англ. М.:Независимая фирма «Класс», 2015.

9. Богина Е.В. Особенности игровой терапии с детьми в приюте. Журнал практического психолога. Специальный выпуск «Игровая терапия: недирективный подход» No1, 2015.

10. Пиотровская Е.А. Игровая психотерапия в России. Журнал практического психолога. Специальный выпуск «Игровая терапия: недирективный подход» No1, 2015.

11. Жуйкова Е.Б., Печникова Л.С. К вопросу о психологических особенностях семей, сохраняющих тайну усыновления. Вестник ЮУрГУ. Серия «Психология» 04, 2014. 

 





© 2012-2014 Ресурсный центр помощи приемным семьям с особыми детьми | Благотворительный фонд «Здесь и сейчас»
Проект при поддержке компании RU-CENTER
Яндекс.Метрика